|
Архив записей
Наш опрос
Друзья сайта
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
Д а в и д Ш у л ь м а н Горькая Надежда. ПредисловиеЯ израильтянин. Живу в Иерусалиме. История, которой мне надо с вами поделиться, не закончилась. В этих зарисовках, какими бы односторонними они не показались, я рассказываю о кусочке пережитой мной реальности в Израиле и на оккупированных территориях в несчастливые 2002-2006 годы. На протяжении всего этого периода я делал то, что и многие: шел на демонстрации, писал письма министру обороны, главному прокурору армии и премьер-министру; сопровождал конвои с продовольствием и медикаментами для жителей палестинских деревень, попадал под побои поселенцев – обычный протокол активиста израильского мирного лагеря. Я также читал газеты, вел мои классы в Университете, ездил в Индию, слушал музыку. Жизнь продолжалась, даже в центре усиливающейся катастрофы. Как и у большинства из нас, у меня был выбор, или, вернее, моменты, когда выбор был возможен. Я удостоился чести быть в рядах Та'айуш, Арабско-Еврейской Солидарности, добровольческой организации, основанной в октябре 2000, в первые дни так называемой Интифады Аль-Акса. Как это можно понять уже из названия, Та'айуш ( арабское значение "Жить вместе", "Партнерство") это смешанная группа палестинцев и израильтян, преданная идее достижения мира, прекращения оккупации и установления гражданского равенства в самом Израиле. Добровольцы представляют все спектры и все уголки Израиля. Большинство младше меня (и, вне сомнения, эффективнее). Я не просто так использую слово "удостоиться привилегии"; в моих глазах это удивительные люди. Они появились, словно из ниоткуда, из террора и жестокости Израиля-Палестины этих лет. Они воплощают определенную здравую надежду. В моих записях я называю их по именам. Многие люди, похоже, понятия не имеют о существовании активного израильского мирного движения. Даже в Израиле, Та'айуш и другие организации пересекаются с жизнями относительно малого количества израильтян; даже те, кто слышал название, мало представляют, чем мы занимаемся. Понятно, что некоторые израильтяне нас ненавидят. В их глазах мы помогаем и поощряем врага. Средства информации часто способствуют этому перекошенному видению, создавая искусственные симметрии: применяющие насилие ультра-правые поселенцы намеренно спариваются на каналах телевидения с так называемыми левыми экстремистами. Это создает приятное ощущение баланса и обеспечивает редакторов и журналистов надежной и комфортабельной позицией "между", которую они любят называть общественным мнением. В действительности, нет ничего более искажающего. Большинство израильских мирных активистов – я говорю это на основе своего длительного опыта – это умеренные разумные люди, которые ненавидят насилие в любой форме. Их экстремизм состоит в мягкой выдержке. У них нет ничего общего с фанатиками среди поселенцев и политиками, которые их поддерживают. Но не надо ошибаться: в Израиле, как и в любом обществе, есть дикие, антисоциальные элементы. Однако, необычным является то, что на протяжении четырех десятилетий многие из этих деструктивных индивидуумов нашли себе рай с идеологическим обоснованием в поселенческом предприятии. Здесь, в таких местах как Хават Маон, Итамар, Тапуах и Хеврон они имеют неограниченную свободу терроризировать местное палестинское население, атаковать, стрелять, ранить, иногда убивать – и все - во имя провозглашенной святости земли и исключительного права евреев владеть ею. Является поистине тайной и исторической загадкой, как Израиль, ставший однажды домом утопическим идеалистам и гуманистам, породил и дал свободу убивающему и одновременно самоубийственному мессианизму. Неужели наши глубочайшие ценности, гуманная сердцевина еврейской традиции, всегда содержали в себе эти семена самооправдывающего террора? Неужели эти два явления неизбежно взаимосвязаны? Вглядываясь глубоко внутрь себя, я могу различить рядом с надеждой, верой и способностью к сопереживанию те же дикие силы, что действуют среди хищного большинства поселенцев. Я тоже способен ненавидеть и разделять мир. Возможно, баланс, индивидуальный или коллективный, всегда непрочен. Именно поэтому необходимо действовать. В отсутствие другого источника помощи Та'айуш и многие аналогично ориентированные организации – Гуш Шалом, Бат Шалом, Махсом Вотч, ХаМокед, Б'Тселем, Израильский Коммитет Против Сноса Домов, Еш Гвуль и другие – попытались заполнить этот пробел, одновременно защищая невинное палестинское население и поддерживая надежду на мир у израильской общественности. Цель этой книги показать часть израильского мирного лагеря в действии, на основе ограничен-ного индивидуального опыта в надежде достичь понимания как других израильтян, так и широких кругов международного сообщества. Это не история поисков мира в Израиле-Палестине и не систематическое описание нашей работы во время Интифады Аль-Акса. Когда-нибудь, я уверен, историк представит более широкий рассказ. Это не моя задача. Я хочу, чтобы вы почувствовали, что значит быть частью этой борьбы и почему мы делаем это. Я надеюсь, что мои внуки будут мной гордиться. Но гораздо важнее, я надеюсь и верю, что мы все еще можем способствовать реальным изменениям. >>><<< Я думаю, что должен вам немного рассказать о себе, по крайней мере, о моей истории и взглядах. Возможно, так свяжется рассказ о моем медленном, неохотном движении в направлении вовлечения в политику. В сущности, это совсем не моя сфера. Я пишу стихи, преподаю санскрит в университете, читаю тексты на других экзотических языках, в целом, мне необходимы большие открытые пространства и время для размышлений. Я медленно читаю. У меня есть семья – жена Эйлин, три взрослых сына, два внука. Политическая деятельность требует времени и вынуждает вступать в конфликт с упорствующей, темной и неопределенной реальностью, которая в лучшем случае, как говорил Рильке, "презрительно взирает на наше уничтожение". Короче, политика - это не моя профессия. Долгие годы я, как и многие мои коллеги, старался уйти в подобие внутренней ссылки, все более и более чувствуя отчуждение от широкого израильского общества. Подъем израильских правых с 1977 шокировал меня, привел в негодование и подорвал веру в мир, в котором я жил. Хриплый, порочно самооправдывающий тон стал доминировать в обществе; Менахем Бегин был его первым пророком, или, лучше сказать, демагогом. Его дела последовали за словами – в этом смысле Бегин был честным человеком. Результаты, на мой взгляд, были катастрофичны; я в ужасе наблюдал, как Израиль быстро трансформируется в параноидальное, самодовольное и весьма агрессивное гетто. Но позвольте мне вернуться к началу. Я родился не здесь. Как и мои родители, я родился на безмятежных равнинах Айовы, земле кукурузы и бесконечного открытого неба. Мои дедушка и бабушка приехали в Америку перед Первой Мировой войной из маленьких городков на Украине и в Белоруссии. Мой отец был врачом и одним из лучших людей, которых я когда-либо знал. Он был из тех врачей, которые могли действительно исцелять, человек безграничной честности и скромности. Я приехал в Израиль в 1967, восемнадцатилетним, в основном из-за того, что влюбился в иврит. В Еврейском Университете я изучал арабский и ислам, и, в конечном итоге, сместился восточнее к Индийским исследованиям. Моя настоящая страсть - классическая индийская музыка. В израильской армии я прошел подготовку батальонного медика и отправился в 1982 на войну в Ливан в составе медицинского подразделения, прикрепленного к танковой бригаде. Я был против этой войны, считал, что, в лучшем случае, это самоуверенная глупость, в худшем - преступление. Я видел, как люди умирают. Однако, реально активным я стал лишь в конце 1980-х, во время Первой Интифады.(Десять лет перед этим я не засчитываю: они прошли в простаивании на демонстрациях, слушании речей, ощущении собственной глупости). Это не было сознательным решением. Я наблюдал, как иногда кажущееся тривиальным событие может вызвать сильнейшую реакцию, побудить человека к действию. Гораздо чаще, как и в моем случае, процесс протекает медленно, накопительно и неровно. Когда я вернулся после учебного отпуска в 1988, одна из первых групп диалога самых обыкновенных людей формировалась моими друзьями в Западном Иерусалиме и палестинскими активистами из деревни Бейт Сахур, около Вифлеема. Хотя политическая ситуация была ужасной (время показало, что худшее было еще впереди) - это было и опьяняющее время. Вырисовывались новые горизонты. Поехать в Бейт Сахур, избегая дорожные заставы, откровенно разговаривать с палестинскими друзьями, начать интернализировать что-то из их видения, представлять вместе с ними контуры мира, возможного, достижимого мира – все это так возбуждало. Среди других, я познакомился с Гхассаном Андони, врачом, только что вышедшим из израильской тюрьмы. Связанный в прошлом с Народным Фронтом, он полностью посвятил себя поиску мирных решений. Я часто бывал в Бейт Сахуре, а наши палестинские друзья часто приходили к нам домой, в южные районы Иерусалима. Не все было безоблачно. Я помню воскресное собрание в церкви (в Бейт Сахуре большинство христиан): мой близкий друг Ярон Эзрахи произнес страстную речь о человеческой свободе, цитируя Жан-Жака Руссо и других западных авторитетов. Во время его речи раздался нарастающий хор из задних рядов, заглушивший его голос:"В огне и крови мы освободим Палестину". Старики деревни безуспешно пытались успокоить молодые горячие головы. Мы поняли. Встречи-диалоги, сами по себе захватывающие, вскоре, однако стали чувствоваться неэффективными. Я устал от бесконечных слов. Я хотел делать что-то более осязаемое: рассказы об ужасных страданиях, о жестоком обращении с палестинцами солдат на территориях сводили меня с ума. Я начал раз в неделю работать добровольцем в оффисе Ха-Мокед в Восточном Иерусалиме - Центре Защиты Личности, частной организации, основанной Лоттой Сальцбергер и Йосси Шварцем в ответ на ухудшающуюся ситуацию. Ха-Мокед предлагал практическую помощь, попавшим в беду палестинцам: юридическую помощь лицам, пострадавшим от армии и властей, правозащитные аспекты всех видов, помощь семьям, чьи сыны, отцы или братья были арестованы и исчезли, иногда на многие дни в армейских тюрьмах и лагерях для задержанных.Я не могу забыть палестинских матерей, сидящих передо мной в длинных черных струящихся платьях с непрестанно набегающими на глаза слезами, в то время как я одну за другой обзванивал тюрьмы, пытаять найти их пропавшего сына – надо добавить, обычно успешно, хотя процесс был длительным, расстраивающим и выматывающим. Я привык думать о Ха-Мокеде, как об одной из тех израильских организаций, которые плели сеть вокруг разбушевавшегося тигра – правительства Шарона в различных личинах для общественности. Нам было не под силу остановить тигра или изменить его натуру, но время от времени мы могли его придержать, хотя бы на секунду, достаточную, чтобы облегчить чью-то боль, дать крохотную передышку. Это были годы становления Б'Тселем, Израильского Информационного Центра Прав Человека на Оккупированных территориях (основанного в 1989). В случаях вопиющих нарушений прав человека Ха-Мокед и Б'Тселем часто работали сообща. Вместе с преданным ядром юристов и активистов, которые привлекали все больше и больше международного внимания, все эти группы несколько сдерживали правительство и гражданскую администрацию на территориях. Через несколько лет Ицках Рабин отвесил своеобразный комплимент правозащитным организациям, когда объяснял, почему он надеется, что ООП, только что восстановленная по решениям Осло, будет эффективна в распространении своего влияния на территориях: "Они смогут править без Багаца [Высший Суд Израиля ] и без Б'Тселем". Закончилась первая Интифада, но вопиющее нарушение прав человека на территориях продолжилось, как и жестокая поселенческая политика, продолжавшаяся на протяжении всего периода Осло. Тем не менее, процесс Осло принес некоторый оптимизм израильским мирным организациям. Контакты с палестинцами теперь были интенсивными и разнообразными; дни первых проб, как в Бейт Сахуре, ушли в прошлое. Некоторые из нас обрели ощущение, что мы "выигрываем" борьбу за мир. Во-первых, был решен вопрос о наличии партнера: Совершенно очевидно, что Израиль должен придти к соглашению с Палестинским Национальным Движением.(вспомним, что в 70-х Голда Меир, обращаясь к израильтянам, отвергла само существование палестинцев как живущей коллективной общности). Во-вторых, принцип разделения земли, казалось, получал всеобщую поддержку; дикая мечта о "великом Израиле" на территории всей Палестины была отодвинута за край израильского общества. Или мы так надеялись. Существенным оставался вопрос о реальном прохождении границы. Я, например, и не представлял, что придет день, когда обе стороны будут безжалостно сражаться за каждое оливковое дерево. Этого вступления, на мой взгляд, достаточно. Можно понять, где лежат мои симпатии. Я считаю, что оккупация Израилем Палестинских территорий неприемлема, незаконна и, в конечном счете, саморазрушающа. Однако, я не принадлежу к тем, которые возлагают вину за происходящее исключительно на нас. "Другая сторона" также раздирается неразумностью и преступлениями. Ни одна из сторон не имеет монополии на правоту, как и на противоположное. Везде полно страдания и трудностей. По темпераменту и убеждениям я представляю умеренные взгляды, и до сих пор предан, возможно, фантазии о скромности и приличии. Я даже могу вспомнить свое ощущение патриотизма (время от времени), хотя в целом современный национализм во всех его проявлениях кажется мне безобразным. Мне не очень импонирует идея убийства других человеческих существ с тем, чтобы иметь собственные почтовые марки. Я вообще против убийства, но я не безграничный пацифист. Я признаю, что иногда приходится сражаться. Есть, тем не менее, особый аспект нашей ситуации, подвигший меня действовать. Невозможно понять, что здесь произошло, без того, чтобы увидеть, как палестинский терроризм систематически использовался израильскими правыми для продолжения их далеко идущей, жестокой программы. В этом смысле сами палестинцы обеспечили израильских гипернационалистов всем, о чем они только могли мечтать.Угроза терроризма является фактом, который нельзя отрицать. Однако его эксплуатация и циничная манипуляция с целью продолжения политики захвата земель, доминирования и создания бесчеловечного режима на оккупированных территориях - все эти деяния принадлежат нам и должны быть ясно увидены. Во многом - это ключ к пониманию существующего тупика. Есть еще нечто важное, довольно простой принцип. Преступление имеет свою собственную смертельную сущность. Второе преступление не сбалансирует и не исправит первого. Яростное сопротивление некоторых палестинцев еврейскому присутствию на этой земле уходит далеко к началу, если таковое было, так же как и еврейская иллюзия, что адекватным ответом может быть лишь дикое насилие. Меня не интересует, кто "начал" войну. Я хочу ее закончить. Меня заботят человеческие жизни, ни одна из них не является драгоценнее другой. И в том же смысле каждый акт жестокости совершенно и непреодолимо единственен в идее и исполнении. Жертва -всегда невозвратимое человеческое создание. Этнические конфликты всегда склонны к ложному выравниванию, словно насилие и зло с нашей стороны соответствуют приписываемой причине, имеют оправдание, даваемое врагом. Никакое деяние одной стороны, пусть даже ужасное, не может оправдать преступления другой. То, что Израиль делал и делает в широком масштабе гражданскому палестинскому населению на территориях в Джинбе, Януне, Билине и десятках других мест – исключительно жестоко. Наша неспособность признать эту правду, наше страстное удовольствие в воистину продолжительном воссоздании нашего положения жертвы, наша настойчивая тенденция винить другого, наша непрекращающаяся моральная трусость, предательство наших собственных, когда-то культивируемых ценностей и нашего широкого гуманизма – все это симптомы распространившейся культурной болезни, которая служит увековечиванию и углублению войны. Эта болезнь имеет свое естественное перевернутое отражение среди тех, кто живет в Рамалле, Газе, Дженине. Но, возможно, "болезнь" – неправильное определение. Я убежден, что набор перечисленных черт представляет ясный коллективный выбор. Мы не должны забывать и об огромном разрыве в силе и власти между двумя сторонами. Израиль обладает потенциалом изменить реальность, достичь мира. Если бы он действительно искренне хотел этого, и если бы этого хотел его американский банкир и сторонник, Израиль мог бы, я уверен, создать условия для прорыва. Любой, кто знаком с палестинской реальностью во всей ее неоднозначности, знает, что там существуют мощные силы, готовые и желающие двигаться в направлении мира. Я не хочу сказать, что это единственные силы на поле, мне довелось наблюдать и другие, и я не намерен их недооценивать. В вопросе о партнере, для мира или для войны – Израиль, опять-таки имеет выбор. Он может сделать попытку двинуться к соглашению с палестинскими силами, ищущими мирного решения и способным к его воплощению (среди них нельзя забывать и о влиятельных фигурах среди палестинских заключенных в израильских тюрьмах) или же он может продолжать унижать и подрывать таких людей и, таким образом, спровоцировать очередной раунд кровопролития, который, вполне возможно, будет страшнее предыдущего. Но, похоже, это уж слишком - требовать, чтобы сообщество, современное государство, и, в данном случае, даже отдельный индивидум, признали свою неправоту. Кроме всего сказанного, не надо обладать особой мудростью или провидением, чтобы почувствовать, что этот яростный конфликт - не игра, из которой без потерь может выйти одна из сторон. Правда заключается в том, что или обе стороны теряют или же обе выигрывают. Многие живущие здесь люди осознают это на некотором уровне. Тем временем умирают невинные. В любом случае, я поддерживаю решение, основанное на двух государствах, с границами Израиля более или менее по Зеленой линии 1967, с приемлемыми гарантиями безопасности для обеих сторон и т.д. В этом я принадлежу к превалирующему большинству по обе стороны конфликта. Другой вопрос, хотят ли наши лидеры подобного исхода Когда-нибудь конфликт будет разрешен, но сегодня многое нужно делать немедленно. Ежедневная реальность, в основном, непереносима. И я не мог больше выносить ее, сидя в своем кабинете. Я ощущаю ответственность за преступления, совершаемые от моего имени израильской стороной. Оставим Палестинцам ответственность за преступления, совершенные во имя них. На нашей стороне продолжается строительство поселений на захваченной земле с явной целью сделать любой последующий компромисс невозможным. И наряду с этим насилием, которое посеяло хаос по всем территориям, превратив их в обезумевшее хищное государство вооруженных поселенцев и солдат, присутствует равно неприемлемое насилие в сердце и разуме, самооправдывающие узость и эгоизм современного националиста. Именно этот зловещий голос становится все более и более слышен в Израиле. И последнее слово к моему читателю. Многие из записей были написаны в ярости. За эту ярость я не могу извиняться; я уверен, что если бы вы поехали со мной в Джинбу, Нуаман, Билин или Сальфит, если бы вы увидели, что там происходит ежедневно, день за днем, вас бы переполнили те же чувства. Возможно, выбранные мною слова кому-то покажутся чрезмерными. Человеческое страдание по своей сути – чрезмерно и хуже всего, когда причина его в безразличии, трусости и открытой злонамеренности. Я знаю также и о глубоком страдании израильской стороны, я прожил эти годы террора в страхе и напряжении. Несколько террористических взрывов произошли недалеко от моего дома. Мой хороший друг погиб от взрыва бомбы в автобусе. Я не могу этого простить. Этому нет оправдания. Но мой рассказ о другом. >>><<< Примечание: Та'айуш возник осенью 2000, в первые недели Интифады Аль-Акса. В ноябре 2000 активисты из Тель Авива и Кафр Касема нанесли визит солидарности в арабский город Умм аль-Фахм в разгар октябрьских восстаний и жестокой реакции армии и полиции. Что можно было сделать в тот момент? Очередного манифеста или бесполезной демонстрации было явно недостаточно. Кто-то выдвинул идею посылки конвоев с продовольствием на оккупированные территории – прямая, конкретная, ненасильственная акция в ситуации жестокого кризиса. Это стало началом. Вскоре группы добровольцев, израильтян и палестинцев, работали в Тель Авиве, Иерусалиме и на Севере. На протяжении всей осени и зимы Та'айуш организовывал конвои с продуктами и медикаментами осажденным палестинским деревням в различных точках оккупированных территорий. Армии и полиции было трудно разворачивать эти гуманитарные миссии. Тесные связи завязались между Та'айуш и местными палестинскими организациями в таких местах как Хавара, Сальфит, Вифлеем и Шхем. Вскоре акции стали разнообразнее и разветвленнее, о них рассказывается на страницах книги. Центральной частью своей деятельности Та'айуш стала видеть в позитивных акциях внутри Израиля, направленных на преодоление дискриминации по отношению к арабским гражданам и заброшенности инфраструктуры многих арабских сообществ. Та'айуш не связан ни с какой политической партией или организацией. Не существует никакого формального процесса для тех, кто хочет примкнуть, и нет провозглашенной идеологической программы. Человек становится частью движения, принимая участие в его акциях и вовлекаясь в процесс принятия решений. Активисты – мужчины и женщины, молодые и пожилые, израильтяне и палестинцы, совершенно разного жизненного опыта и разнообразных мнений и взглядов, хотя все ненавидят израильскую оккупацию палестинских территорий и верят в необходимость и возможность достижения мирного решения. Мы следуем классическим традициям гражданского неповиновения, примерам Ганди, Торо и Мартина Лютера Кинга. С самого начала акцент делался на реальное действие в конкретное время и в конкретном месте. Цель: построить настоящую арабско-еврейскую солидарность. "Будущее равенства, справедливости и мира начинается сегодня, среди нас, в конкретных ежедневных действиях солидарности с целью прекратить израильскую оккупацию палестинских территорий и достигнуть полного гражданского равенства для всех израильских граждан." |